В данном очерке я преследую несколько целей:
1. Качественно отделить литературное творчество режиссёра Макото Синкая от анимационного;
2. Акцентировать внимание на литературном творчестве режиссёра и попытаться объяснить читателю этого очерка, почему на мой взгляд оно стоит внимания;
3. Подчеркнуть и раскрыть ключевые аспекты некоторых литературных творений режиссёра, как то: истоки некоторых средств художественной выразительности текстов, особенности авторского стиля, некоторые наиболее на мой взгляд важные сюжетные особенности новелл, обусловленные эстетическими принципами (категориями) японской культуры.
Формат японской лёгкой прозы - ранобэ в целом не предполагает достаточной глубины сюжета, чтобы его можно было воспринимать на серьёзном, литературоведческом уровне. По сути своей - это беллетристика целевой аудиторией которой являются, главным образом, дети и подростки (здесь беллетристика понимается автором очерка, как лёгкое, несерьёзное чтение для отдыха).
Этим и обуславливается "удачность" и удобство такого литературного формата в качестве первоисточника для экранизации в виде аниме.
Достаточно редко можно встретить примеры, когда режиссёр аниме сам пишет ранобэ на основе анимации, а не наоборот.
К тому же аниме, если это основная адаптация ранобэ, как правило довольно точно следует сюжету первоисточника. Вследствие этого, ранобэ представляет интерес только при первом прочтении и в том случае, если вы не знакомы с аниме. Отличия ранобэ и его экранизации обычно минимальны.
Тем интереснее и примечательнее ранобэ за авторством Макото Синкая, ибо они: во - первых, являются самодостаточными, полноценными произведениями, которые интересно читать в отрыве от анимационных произведений;
во - вторых, они значительно расширяют и дополняют сюжеты фильмов, имеет место взаимодополнение –
«“Обмен подарками” между книгой и фильмом» – М. Синкай, послесловие к ранобэ “Твоё имя”;
в - третьих, и это мы разберём подробнее ниже, они обладают достаточной глубиной гипертекстуального и подтекстуального смыслового уровня, что позволяет на мой взгляд воспринимать ранобэ М. Синкая гораздо серьёзнее иной японской «лёгкой литературы».
Итак, начнём разбирать его работы.
Центральной темой во всех творениях М. Синкая, в том числе в литературных является любовь. За внешней банальностью и избитостью этой темы (о любви написано, нарисовано и снято сотни творений) скрывается то, что в японской культуре, подобно древнегреческой есть несколько различных «форм» любовного чувства (здесь для простоты обозначим их, как “оттенки”).
Наиболее часто встречаемые оттенки в аниме, манге и ранобэ - это “ски“ [suki (好き)] – любовь как нежная привязанность, взаимный интерес и/или лёгкая влюблённость и “ай“ [ai(愛)] – «зрелая», взрослая любовь, любовь с намерениями долгой заботы и, что важно в контексте этого очерка, любовь, скорее, взаимная, чем невзаимная.
Макото Синкай же обращается в своих творениях к форме любви под названием “кой“ [koi (恋 или 孤悲), есть варианты перевода «одинокая печаль» или «печаль одинокой любви»] – любовь между невзаимностью и платонизмом, но при этом очень - очень сильная, однако, не переходящая в страсть.
Такая любовь была идеалом для аристократов эпохи Хэйан (794-1185 гг.), самая лучшая хрестоматийная лирика древней японской поэзии была написана об этой форме любви. Важным аспектом проявления такой любви является обязательность её невыраженности в буквальном, прямом смысле, считалось плохим тоном высказывать её объекту любви напрямую. Вместо этого аристократы эпохи Хэйан использовали иносказание и аллегории в любовной переписке.
В частности это достигалось при помощи омонимов и омофонов. Японский язык изобилует и тем и другим, на парности омонимов и омофонов строится эстетика и контекстуальная глубина японской поэзии.
Вот как это проявляется:
Любя тебя,
Страдая безысходно,
У Нарских гор
Под маленькой сосной
Стою, исполненная горя и тоски!
Лирический герой стихотворения стоит под сосной и ждёт прихода любимого человека при этом лексема “komatsu” (小松) – “маленькая сосна“ имеет отчасти идентичное фонетическое созвучие с лексемой “matsu” (待つ) – “ждать“ – в этом и проявляется контекстуальность японской поэзии на лингвистическом уровне.
Такие приёмы в любовной переписке продиктованы этикетом в отношении любви “кой”.
В чёткой формулировке определение такой любви дано в трактате Я. Цунэтомо «Хагакурэ»*
*Ссылка на этот отрывок, в свою очередь приведена в трактате «Хагакурэ Нюмон» Ю. Мисимы, но в самых распространенённых переводах на русский «Хагакурэ» Я. Цунэтомо она отсутствует:
«Я верю, что высшая любовь — это тайная любовь. Будучи однажды облеченной в слова, любовь теряет свое достоинство. Всю жизнь тосковать по возлюбленному и умереть от неразделенной любви, ни разу не произнеся его имени, — вот в чем подлинный смысл любви».
Здесь мы подошли к тому, чтобы указать на проявление такой любви в работах Синкая:
Ранобэ «Твоё имя» завершается тем, что главные герои одновременно спрашивают друг у друга имя.
Ускользающие имена (из памяти героев), даже ускользающее чувство любви в результате своеобразной амнезии после перемены тел, невыраженное до самого конца чувство любви, познание и признание о которой повисает немотой в воздухе - всё это является проявлением любви “кой”.
Сам процесс чувствования и ощущения реальности в его протяжении, через который проходят герои ранобэ «Твоё имя» и с которым соприкасаются непосредственно – это моно-но аварэ. Примерный перевод этого понятия – “печальное очарование вещей”.
Моно-но аварэ – один из корневых эстетических принципов японской культуры в целом, который также часто встречается в произведениях Макото Синкая. Моно-но аварэ – принцип всеобъемлющий, относящийся, как к жизнеощущению, так и к восприятию объектов живой и неживой природы. Этот принцип в определённой степени и в наши дни пронизывает жизнь японцев на психо - эмоциональном уровне.
Вот какое определение даёт Т. П. Григорьева в труде "Японская художественная традиция":
“Моно-но аварэ” – «очарование вещей», одно из наиболее ранних в японской литературе определений прекрасного, связано с синтоистской верой в то, что в каждой вещи заключено своё божество — ками, в каждой вещи – своё неповторимое очарование. Аварэ – это то, что вызывает восторг, взволнованность. Аварэ – внутренняя суть вещей (как и макото: японцы не разделяли красоту и истину), поэтому писатели и поэты прежде всего призваны были выявлять аварэ. Расцвет этого стиля приходится на эпоху Хэйан (IX—XII вв.), но тяготение к нему никогда не исчезало“.
Печальность моно-но аварэ проявляется в том, что субъект - наблюдатель осознаёт мимолётность прекрасного и подсознательно уже прощается с ним, даже если миг прекрасного не прошёл. Хороший пример этому – цветение сакуры, недолгая жизнь цикады или светлячка. Точно также эстетически может восприниматься и пониматься любовь в виде оттенка “кой”.
Если обобщить приведённые здесь примеры сущности любви “кой” и принципа моно-но аварэ, можно сделать вывод, что любовь в произведениях Макото Синкая эфемерная, воздушная, проворно ускользающая, тайная, невыраженная явно, проявляющаяся в тени, как сказал бы Дзюнъитиро Танидзаки:
«Вне действия, производимого тенью, нет красоты: она исчезает подобно тому, как исчезает при дневном свете привлекательность драгоценного камня «ночной луч», блещущего в темноте» –
Дзюнъитиро Танидзаки «Похвала тени».
Важно подчеркнуть, что по своей сути, с точки зрения современного человека такая любовь близка к первым чувствам детей, подростков и школьников, однако, это именно та форма любви, которая была в наибольшем почёте и ходу в среде аристократии “кугэ” эпохи Хэйан. Это выражалось в тайной переписке между влюблёнными и даже в традиции Ёбаи (yobai - 夜ばい) – тайные ночные интимные свидания мужчины с любимой. Было важно чтобы о любовных интригах, переписке и свиданиях не было известно миру.
Всё в том же ранобэ «Твоё имя» Синкай работает и с другим явлением японской культуры – мусуби.
Мусуби у Синкая (結び) восходит к понятию взаимосвязи любящих сердец (у этого термина несколько различных значений, однако в контексте произведения автор расширяет это понятие до взаимосвязи всего живого, взаимосвязи во времени вообще. Вот чем обусловлен временной парадокс в конце произведения, когда Таки шокирован смертью Мицухи и всего города Итомори. Но нить времени и нить личной душевной связи двух героев помогают переписать историю. Здесь опять проявляется взаимосвязь с древними японцами и их представлениями о течении времени.
Для древнего японца, скажем периода Нара (710-794 гг.), время в буквальном смысле текло циклично. Поэтому, когда, например, поэт Абэ-но Накамаро (698-770 гг.) пишет:
Равнина небес!
Далёко я взор простираю.
Как?! Та же луна
В юности моей восходила
В Касуга, над горой Микаса?!
Он буквально имеет в виду луну своей юности, время для него течёт не по прямой в бесконечность, а кругами и так отмеряются циклы сезонов, они важнее отдельных годов. С течением истории отношение ко времени несколько изменилось, но Макото Синкай, делая взаимосвязь современного Итомори и древнего, и заключая, что комета, разрушившая город, уже была известна древним (ТА ЖЕ САМАЯ комета), отсылает читателя и зрителя именно к традиционному, древнему восприятию времени японцами.
Итак, Макото Синкай оперирует в своих произведениях понятиями традиционной японской культуры. Это привносит в его произведения ощущения того, что герои, являясь современными японцами, в современной Японии, всё ещё находятся в едином культурном, историческом, мифолого - мистическом пространстве со своими предками. Это в свою очередь привносит эстетической и смысловой ценности в работы Макото Синкая, но что насчёт сугубо литературных форм творчества автора? Ведь всё то, о чём ранее было сказано в очерке, является достоинством, как анимационных фильмов, так и книг М. Синкая.
Сделаем промежуточную ремарку: автор очерка безусловно отдаёт предпочтение литературе, ставит литературное творчество в целом выше анимационного, визуального. В случае с книгами Синкая, автор считает, что книги превосходят анимационные фильмы по качеству подачи, структуре подачи текста, красоте языка и метафоричности, вместе с тем, как уже было сказано в начале очерка – и анимационные работы и книги являются самодостаточными и взаимодополняемыми.
Но!
Есть у Макото Синкая один роман, который на взгляд автора очерка намного превосходит его анимационное воплощение.
«Сад изящных слов».
Говоря о ранобэ «Сад изящных слов», хочется на примере данного произведения разобрать приёмы построения текста и его художественные особенности, прежде всего потому, что структуризация повествования истории и изложения текста, фигурирующая в «Саде изящных слов», также используется М. Синкаем в иных его работах, а именно, в ранобэ «5 сантиметров в секунду», «Дитя погоды», «Твоё имя» используется приём мультиперспективного повествования, иначе его ещё называют множественный рассказчик. Историю читателю рассказывают разные персонажи произведения, не только главные герои, но и второстепенные персонажи имеют свой взгляд на события и подают их согласно собственной точке зрения. В каждой главе рассказ может вестись от лица разных действующих лиц, а иногда внутри главы нить повествования переходит от одного персонажа к другому. Справедливо назвать такой приём авторской особенностью книг Макото Синкая.
Данный подход к повествованию качественно дополняет и уплотняет ткань текста, расширяет и раскрывает произведение более полно, делает его куда более живым и интересным, нежели анимационное воплощение. Особенно это справедливо в отношении «Сада изящных слов» хронометраж которого длится чуть более 40-ка минут.
Ещё одной особенностью «Сада изящных слов» является приём сквозного сюжетного оммажа/аллюзии на истории поэтов стихотворной антологии «Манъёсю» («Собрание мириад листьев»). Эта антология является старейшей и важнейшей антологией японской лирики, которая включает в себя более 4-ёх тысяч стихотворений разных жанров и форм. Макото Синкай использует некоторые любовные стихотворения из этого сборника, каждое стихотворение является ипографом, промежуточной метафорическо - стилевой точкой к каждой главе. Стихотворение не просто вторит настроению или событиям вокруг героев романа, смысл и мотив стихотворного ипографа кратко разъясняется в каждой главе, описываются события, которые подвигли древнего японского поэта на написание стихотворения, настроение лирики, при этом, чётко попадает, как бы вступает в резонанс с ситуациями вокруг героев «Сада изящных слов». Таким образом возникает своеобразная гипертекстуальность.
Через весь роман Макото Синкай особенно выделяет в ипографах, в частности, и повествовании глав, в общем, историю любовного треугольника принцессы Нукады (Нукады-но Окими, 630-690 гг.). Это соотносится с основной сюжетной линией романа.
Вот как это работает:
Принцесса Нукада и её история близка по духу Юкари Юкино, о чём говорится в сюжете, Синкай, работая на уровне эпитетов, вводит следующее образное сходство Нукады и Юкино, вот Юкино декламирует стих Нукады в 5-ой главе:
Иду полями нежных мурасаки,
Скрывающих пурпурный цвет в корнях, где многолетних трав с цветами дом,
Иду запретными полями,
И, быть может, стражи поля замечали,
Как ты мне тайно машешь рукавом?
На уровне эпитетов здесь просматривается аналогия с пурпурным зонтом, который носит Юкари: цвет травы в цвету мурасаки –> цвет зонта.
Кроме того, мотив запретности, запретные поля –> соотносится с общей ситуацией в которой оказались Юкари и Такао, главные герои, они не могут быть вместе, любовные отношения между учителем и ребёнком запретны, Юкари, однако, пересекла запретные поля, но лишь для того, чтобы надеяться, хотя бы на взмах рукавом.
Таким образом, есть основания осторожно полагать, что в произведении фигурирует даже лёгкий флёр приёма “роман в романе” в форме параллелизма сюжетов, который возникает, как следствие глубоких аллюзий/оммажа, подтекста, но при этом, особенности авторского стиля повествования не делают роман перегруженным.
Судьбы современных и древних японцев тянуться сквозь ткань гипертекста к временам древней Японии, филигранно встраивая образцы древнейшей японской любовной лирики из собрания поэзии «Манъёсю», как маркеры событий романа.
При чтении этот приём даёт ощущение, как и в случае с романом «Твоё имя», что современные японцы, герои произведения, касаются своих предков, отдавая им дань уважения, и в то же время, авторы древней лирики, как бы встают в ряд с героями "Сада изящных слов"!
«Заглавными», т.н. стихотворениями - перекличками (призыв - ответ) романа выступает следующая пара:
О, если б грома бог
На миг здесь загремел
И небо все покрыли б облака и хлынул дождь,
О, может быть, тогда
Тебя, любимый, он остановил.
(обращение девушки)
***
Пусть не гремит совсем здесь грома бог,
И пусть не льет с небес поток дождя, —
Ведь всё равно
Останусь я с тобой,
Коль остановишь ты, любимая моя.
(ответ юноши)
Эта пара стихотворений закольцовывает «отношения через встречи в парке» между Юкари и Такао. Сюжетно, когда Такао находит ответ на первые пять строк, которые декламирует Юкари в начале их знакомства, это обстоятельство опять сближает главных героев и древних японцев, что сложили эти стихи.
*К слову, в аниме несколько другой перевод этих стихотворений. Здесь отдельно отмечу великолепную редактуру и перевод русского издания романа от издательства «Истари Комикс». В нём использованы переводы стихотворений антологии «Манъёсю» за авторством Анны Евгеньевны Глускиной, за свои невероятные успехи на поприще перевода и японоведения она была награждена японским «Орденом Священного сокровища».
Как вы могли заметить, к концу этого изрядно «располневшего» очерка, я называю «Сад изящных слов» не иначе как романом, а не ранобэ. И в целом – такое отношение справедливо для всего литературного творчества Макото Синкая. Его произведения достойны называться полноценными романами. Уж очень близко они подобрались к этому на мой взгляд.
Напоследок отмечу, что на творчество М. Синкая повлияли произведения Харуки Мураками, в которых, подобно синкаевским творениям также сквозит мотив печальной любви, любви несбывшейся, оборвавшейся, либо недосказанной. Последние два типа наиболее характерны для Синкая, а образы девушек на мой взгляд, действительно созвучны с женщинами Мураками.
И в качестве финального аккорда – слово автору книг, вот как объясняет свою мотивацию заниматься литературным творчеством сам Макото Синкай:
«Выразительные способности изображения отличаются от выразительных способностей текста. Картинка (плюс музыка) чаще оказывается более доходчивой, но бывает такое состояние души, для которого она не нужна. Мне кажется, что в будущем я буду создавать картины, а когда их не будет хватать – писать тексты» – “5 сантиметров в секунду”
«Сможет ли актёр точно сыграть "заблудившегося ребёнка"? Сможет ли художник так нарисовать лицо, чтобы любой увидел на нём именно это [описанное в книге] выражение?» <...> «Скорее всего нет» – “Сад изящных слов“
Поэтому – читайте книги Макото Синкая, они того стоят! Я надеюсь, что у меня получилось заинтересовать вас ими и донести их нюансы и прелесть.
Комментарии
Твой комментарий
@Fred Lemuer,Абсолютно верно ухватили! Я сейчас скажу крамольную вещь для «Шикимори», но, японская культура - это сияние тысячелетий, а аниме в её окружении - это маленькие блёстки по сравнению с великолепием традиционной культуры японцев в целом.
Именно поэтому, для меня, в соответствии с моими вкусами и интересами — наиболее ценно то аниме, в котором есть реминисценции на традиционную культуру, при этом не взятые в качестве глубокой переработки (как например легенда о волшебнике Оротимару в контексте сюжета «Наруто»), а так, как это подано в произведениях: «В лес, где мерцают светлячки», «Золотое божество», «Дороро», в великой работе Хаяо Миядзаки «Принцесса Мононоке», «Мононокэ» ( это разные произведения!).
Когда человек, смотря или читая, какое - либо фантастическое произведение, например, может провести параллели с прошлым или настоящим, как в работах Макото Синкая – это объективно ценно с точки зрения общего литературоведения, а НЕ субъективно ценно, только лишь для меня. Аниме приобретает смысл и высоту, когда внутри произведения автор оперирует тем на что я указал. Это не единственный способ, но один из. Но здесь, как вы верно подметили, есть чёткая граница между высокой, классической литературой и древними формами искусства японцев и аниме. Потому что аниме продукт по отношению к высокой культуре вторичный, он не может быть первичным. И в нём присутствуют недостатки. Эти недостатки появляются по многим причинам: желание автора попасть в ЦА, ограниченность бюджета картины, его собственные ошибки и недодумки по сюжету или картинке.
Вот почему любовь кой у Нацумэ Сосэки - это признанная всеми классика, кой в «Повести о Гэндзи» входит в "100 самых значимых книг планеты", а произведения Синкая - это просто хорошие современные книги массовой литературы.
Да, я высоко их оценил, именно исходя из тех оснований, что я перечислил во втором и третьем абзаце этого комментария, но рядом с классикой?... Рядом с классикой они ни на толику не стоят. А вот рядом с серьёзной, современной художественной литературой - ещё как стоят. Это моё мнение.
@Garumankun,@Garumankun,@GarumankunКогда книга или фильм классика? Когда они: влияли на целые поколения, высоко ценятся в среде читателей/зрителей и, конечно, высоко ценимы специалистами, дали основу для исследований.
Макото Синкай подобного уровня ничего не создал. Потому его работы и вызывают столько полемики. «Классика», «гениальность» и «легендарность» – это особые категориальные оценки. Это не о Макото Синкае ни разу.
@Garumankun,На взгляд человека, который не искушён в нюансах анимации, её технологий и производства – меня также вполне устраивает картинка в его фильмах. Я допускаю, что люди, которые глубоко разбираются в анимации, разумеется видят в его работах минусы, даже огромные минусы и халтуру.
@Garumankun,@Garumankun@Simplyage, Недосказанность - общая черта очень многих, опять же, классических японских произведений.Я вот выше сегодня приводил пример:
То, что выделено, великий писатель Дзюнъитиро Танидзаки в своём эстетико - культурологическом эссе называет эстетикой тени. Ядро классической японской культуры выстроено вокруг идеи, что красота должна быть скрываема, тень усиливает сияние! Отсюда и недосказанность.
Но, если сказать с позиции зрителя: да, мне тоже много раз хотелось продолжения и более оформленных отношений героев. Но и без этого - работы Макото Синкая прекрасны в моих глазах. «Красота в глазах смотрящего». 🙂 Но и с объективной точки зрения я на них тоже смотрю и анализирую.
@Simplyage,«Наши предки, вынужденные в силу необходимости жить в тёмных комнатах, в одно прекрасное время открыли особенности тени и в дальнейшем приучились пользоваться тенью уже в интересах красоты».
«Когда смотришь при дневном свете на лакированные блестящие шкатулки с яркой золотой росписью либо на такие же настольные пюпитры для книг и этажерки – они кажутся безвкусными, лишенными спокойной солидности, иногда даже мещански пошлыми. Но попробуйте заменить окружающий их дневной свет темнотою, попробуйте направить на них не лучи солнца или электрических ламп, а слабый свет японского светильника “томё“ либо свечи – и вся эта кажущаяся безвкусица спрячется куда-то глубоко на дно, вещь будет выглядеть строго и солидно. Несомненно, что старинные мастера, покрывая вещи лаком и нанося на них золотой узор, всегда имели в виду эту темноту комнат и предвидели тот эффект, какой должны дать лакированные вещи при слабом свете. Они не жалели позолоты, представляя себе, как будет выделяться золотой узор в темноте, как он будет отражать пламя слабого источника света». – Дзюниътиро Танидзаки «Похвала тени».
@Garumankun,"В эпоху Хэйан аристократы сносились с объектом любви не так, что: «пошли на свидание, я хочу тебя видеть, пошли гулять». Они, живя в дворцовом комплексе города Хэйан-кё (ныне Киото), сначала долго писали друг - другу письма через посредников, писали длинно и вычурно, а иногда кратко и только стихами. Затем мужчина приходил к женщине, но не видел её лица, она сидела за ширмой и они разговаривали, затем, после долгих свиданий вот таких, мужчина приходил тайно, ночью, чтобы посторонние не видели, и вот тогда происходил коитус."— Вот это интересно. При том, что и здесь предполагается определенный опыт общения, когда как в "5 см" мы с первых минут видим уже давних (или не шибко давних — неизвестно) знакомых, однако нам не показывают их знакомство; а дальнейшая телефонная переписка героев выглядит прозаично и какой-либо культурной особенности не несет (или этого невоуружонным глазом совсем не заметить). Например, в "Актрисе 1000-летия", "Кагуи", "Наруто" особенности японской культуры играют одну из важнейших ролей и так или иначе обыгрываются, отчего если убрать миф и/или местное киноискусство, то перечисленные работы изменятся совершенно, но данный фильм Синкая, даже если предположить в нём глубокую местную самобытность, лишившись оной, каким был, таким и останется.
@Garumankun,@Garumankun@Doнu,В «5 см. в секунду» фигурируют мотивы, которые корень берут именно в традиции, конечно с поправкой на наши дни.
Отношения на расстоянии были у героев?
Были.
Переписка была?
Была.
Встреча после долгих отношений на расстоянии была?
Была.
Ночь вместе (естественно без интима, поправка на ЦА) была?
Была.
Долгие чувства на расстоянии, воспоминания о любимой, тоска, всё то, что вписывается в оттенок любви кой были?
Были.
Вот вам и традиции. Вот вам и реминисценции на традиционную культуру. Кстати, чувства пронесённые с детства - такой мотив в традиционной японской литературе, культуре в общем, тоже был.
@Doнu@Garumankun,"Формула" соблюдается, конечно, но именно что любовь на расстоянии, пронесенная детская влюбленность, переписка, какие мы видим здесь, — все это будто бы можно встретить в рассказах Брэдбери или наших классиков. Хорошо, с коновскими работами определились. Возьмём "Наруто". В нем есть и девятихвостый лис, и однохвостая собака; шиноби — скорее самураи, анбу — ниндзя, Шесть путей, плямя Аматерасу и, например, белокожий Орочимару, что тоже перекочевал из летераты в аниме, как и Джирайя — это обыгранеые сюжетом образы, во многом взятые из мифологии и также отличительные детали , без которых "Наруто" был бы чем-то совершенно другим.
@Garumankun@Doнu, Насчёт «Наруто» я писал выше:Что такое глубокая переработка? А то что от изначальной легенды вообще ничего не осталось. Есть просто персонаж Оротимару и его змеи и Дзирайя и его жабы. Эти элементы взятые из традиционного легендариума, никак не влияют на более глубокое понимание сюжета или не вносят какой - то специфики. Поправьте, если я не прав на ваш взгляд, но мне кажется «Наруто» сваяли по канонам классического сёнена.
Да, там есть «мощные» мысли и идеи, но в целом это просто хороший юношеский сёнен. Извините, честно скажу, здесь я предвзят. Я не люблю длиннющие сёнены и «Наруто» я смотрел до первой арки Шипудена, не могу объективно судить.
@Doнu@Garumankun,Мне представляется так: в сериале, где мальчик хочет стать главой деревни, есть яркие отличительные детали, в которые хочется погрузиться, ибо они имеют сюжетный вес, отчего и происходит соприкосновение с японской культурой. В "Саду изящных слов" поднимается нетривиальные обстоятельства, которые, как вы заметили, еще лучше раскрываются в литературе, то есть и здесь, хоть и по-своему, произведение побуждает зрителя ли, читателя ли к погружению. "Пять сантиметров" же выглядят узнаваемо (что в данном случае неплохо), и мне, не погруженному в японскую культуру, не заприметились какие-либо черты, которые выразили бы особенность Японии (сакура, эстетика еды — этого и так в аниме избыточно). В то же время ваши замечания о культуре общения Двора в период феодализма мне запомнились, ибо показались интересными, но сам филь (а я его помню хорошо) глубже от этого не стал по той причине, что, на мой взгляд, там, к сожалению, это выражено настолько, на сколько "сибирская" серия обедов "Бургер Кинга" отражает русскую кухню. От этого "см" не становятся хуже ровно потому, что история в них сама по себе правдивая, хорошая.
Возвращаюсь к "Наруто". Он выделяется тем, что на протяжении многих лет в нем была реализована тактика боя, внушительно опережающая тактику боя всех других сёненов* (особенно во втором сезоне). В "Шипудене" сериал трансформируется сильно, ибо в нем на первое место выходит политика; и пока мир "Наруто" был больше, чем Наруто-персонаж, за этим было по-настоящему интересно наблюдать (и в этом смысле "Атакующий Титан" похож на "Наруто")
Говорят, что многое в "Наруто" взято из "Хантера". Это правда, но в первом сериале бои, на мой взгляд, все равно сильно больше проработаны, чем в сериале втором.
@Garumankun@Doнu, Хорошие замечания. Во многом их разделяю. Да, в «Наруто» действительно интересно погружаться было. Вообще, не учитывая мою профессию даже и мой личный интерес, как специалиста книжного дела, я почему ещё так в сторону литературы, культуры и прочего клоню, при взгляде на некоторые аниме?Потому что мой путь был таков: в 13-14 лет, я нашёл на книжной полке дома книгу Харуки Мураками «Слушай песню ветра», я прочитал и ничего не понял. Потом, уже постарше, года через три, я снова взял её и прочитал и КАК ПОНЯЛ! А почему понял? Потому что у нас в гимназии была замечательная учительница литературы, был кружок литературы, где в частности разбиралась зарубежная литература. И вот, когда мы там мельком затронули модернизм и японский абсурдизм - вот тогда мне стало интересно, вот тогда я пришёл к японской литературе.
А аниме было фоном. Я достаточно поздно заинтересовался аниме серьёзно.
Насчёт «Наруто», кстати, читал интервью Кисимото, где он говорил, что образ Итачи навеян образом Северуса Снегга из «Гарри Поттера». Было смешно! По доброму смешно и интересно! Это последнее о чём бы я вообще подумал!
Оттого мне так и интересно «плавать» в анализе между литературой и аниме. Это очень весело и интересно. Для меня.
На мой же взгляд, и тут я согласен с вами, «5 сантиметров в секунду» хорош сам по себе, но вот те реминисценции о которых я говорю выше, украшают его.
@Doнu@Garumankun,Харуки Мураками, похоже, натуральный проводник для нас всех)
Много лет назад на странице моей знакомой в ВК прочитал реплику, которая выглядила примерно так:
— Что ты помнишь из школьных лет?
— Ощущения тоски, страха и полной безнадежности.
А в её конце была приписка "Трилогия Крысы".
Это сильно отозвалось во мне, и как только появилась возможность, я скупил трилогию. Как оказалось, этой фразы в ее приделах не было, но в "Дэнс-дэнс-дэнс" она-таки нашлась.
Так я и втянулся.
Вообще, "Вино из одуванчиков" мне полностью представляется в тонах Миядзаки, а вот произведения Харуки у меня рисуются коновским стилем. Эх... Слишкам рано Сатоси ушел. "Кафка на пляже" как будто бы для него писался, но... но.
@Garumankun,@Garumankun@Doнu, Очень рекомендую вам в таком случае почитать литературную аналитику творчества Х. Мураками от японоведа, переводчика его книг Дмитрия Коваленина.«Суси - нуар. Занимательное муракамиедение». Там две объёмные книги. Глубочайший уровень анализа!
У Харуки Мураками я прочитал всё, за исключением сборника «TV - люди» и «Радио Мураками».
@Doнu@Garumankun,"У Харуки Мураками я прочитал всё, за исключением сборника «TV - люди» и «Радио Мураками»."— Ух-ты!
Спасибо за литературные рекомендации.
@Garumankun,@Garumankun@Doнu, Я в принципе по жизни книги «глотал». Не только от того, что нравилось и дед привил любовь к чтению, а потому что в детстве не было друзей. Это так, к слову, потянуло меня на сантименты.Так я и связал жизнь с книгами и текстами. Они - моя жизнь, воздух и кровь.
@Doнu, В тему:@Doнu@Garumankun, действительно.Книги полюбил относительно поздно, но неотвратимо.